Вирусы и демоны
«Вирусы и демоны» — трансмедийный проект, созданный магистрантами программы «Трансмедийное производство в цифровых индустриях» НИУ ВШЭ.
Евгения Горожанцева, Светлана Николаенко, Мария Гейн, Антон Володин и Анна Колпакова приехали в Москву из разных регионов России. В рамках учебной дисциплины они объединились, чтобы создать сборник мифов, слухов и теорий заговоров, которыми обрастали пандемии на протяжении истории.
Акцентный формат проекта — книга с одноименным названием. Её главными персонажами стали вирусы и демоны.
«У них много общего: чаще всего они невидимы, у них есть рожки, они крайне несимпатичны. К тому же они всегда представляли угрозу людям и другим живым существам.
Мы знаем, как вы устали. Правда, знаем. Наша книга родилась на фоне всеобщей усталости от пандемии. Мы не можем изменить обстоятельства. Зато мы можем сменить точку обзора на происходящее. Взглянуть иначе на страшное, необъяснимое. Посмеяться над ним. И иногда над самими собой», — делятся авторы в предисловии.
TYS поговорил с Евгенией Горожанцевой — главным редактором книги, и выпускницей НГУ Анной Колпаковой — копирайтером и редактором. В разговоре мы выяснили, откуда берётся феномен fake news, живо ли мнение о том, что СПИД — это западная болезнь, а также разобрались в роли русской православной церкви в пандемиях и эпидемиях.
— Как возникла эта идея? Можно ли объяснить причины общим словом — «наболело»?
Е.Г.: Когда мы переживали еще только первую волну эпидемии и все соблюдали строгий карантин, одним из постоянных маленьких развлечений были ежедневные fake news и конспирологические теории, одна бредовее другой. За их распространением следило очень много людей. Кто-то в них даже верил, несмотря на орфографические ошибки. Вообще то, что творилось с коллективным сознанием весной — это жутко (но лично мне было жутко весело). Мы хотели дать людям возможность посмеяться. И, кстати, лучший способ избавиться от собственных демонов и страхов — поднять их на смех.
А.К.: Пандемия — это тема, о которой уже невозможно говорить, но тем не менее, все продолжают это делать. Весьма рискованно было браться за неё в период всеобщего информационного хаоса. Еще более рискованно претендовать на какую-то экспертность. Поэтому в своем проекте мы попытались найти новый угол обзора на то, что происходит. Для нас это историческая перспектива. И, скорее, основной мотив к поиску этого «нового» взгляда — не привлечь внимание к инфодемии, фейкам, историческим параллелям или поговорить о том, что «наболело» через призму времени, а просто выдохнуть. Понизить градус массовой истерии. Действительно, посмеяться. Когда мы сами собирали мифы для книги, многое вызывало у нас совершенно искренний смех. Хотелось бы, чтобы читатель получил этот же опыт при прочтении.
— И всё же: почему акцентным форматом проекта был выбран формат книги?
Е.Г.: На этот вопрос можно ответить по-разному. В первую очередь, наверное, потому, что книга — это единственный медиум, который существовал во все эпохи, про которые в проекте идет речь. Книга как бы связывает их вместе.
—В аннотации вы заявляете, что заведомо отказываетесь рефлексировать о генезисе слухов и давать объяснения историям. Почему?
Е.Г.: Мы решили, что форматом нашей книги будет сборник — что-то среднее между словарём и бестиарием. Это такое собрание диковинок, можно сказать, лавка редкостей, куда фланнер (наш читатель) заходит развлечься, удивиться чему-то, посмеяться, а не послушать лекцию университетского профессора. К тому же, есть множество других книг, которые рассказывают о конспирологии и фейках серьёзно, академично. У нашей книги совсем другая цель, и поэтому наши рефлексии в ней не нужны.
А.К.: Чтобы серьезно рефлексировать над темой нужно быть в ней экспертом, иначе получится что-то среднее между школьным сочинением и личным блогом в соцсетях. Отказ от аналитики, в нашем случае, это отказ от наивного взгляда. Задача была показать читателю антологию мифов, удивить его, подтолкнуть к самостоятельному размышлению над тем, что он только что узнал.
— Правильно ли я понимаю, что рефлексия всё-таки присутствует и под записками «неуловимого путешественника во времени» частично спрятан ваш сарказм?
Е.Г.: Если вы считаете, что сарказм Печорина — это сарказм Лермонтова, то ответ «да». Правда, единственная разница между Печориным и нашим историком в том, что Гриша — вымышленный персонаж.
Извините, если я совсем вас запутала, отвечу так: у книги нет автора. А сарказм и рефлексия в какой-то мере есть. А вот кому они принадлежат — пусть решает читатель. Если это важно.
А.К.: Андрей Витальевич Н. — неотъемлемая и самостоятельная часть вселенной нашего проекта. Он как бы собирает все части воедино. Его голос — это его голос. Мы всего лишь собрали и отредактировали мифы. Он же заставил их «звучать».
— Из книги, так или иначе, становится понятно, что история повторяется. Но уместно ли проводить так нелюбимые исследователями исторические параллели?
Е.Г.: Мы работали с материалом не как с историей, а как с набором сюжетов. А это уже позволяет проводить классификацию. Отдалённо нашу работу можно сравнить с той, которую Пропп проделал над волшебной сказкой.
А.К.: Я бы добавила, что, скорее, повторяется не история, а поведенческие схемы, которым следуют люди в эпидемиологических ситуациях.
— А какие факты из «Вирусов и Демонов» на этапе сбора информации удивили вас больше всего?
Е.Г.: Очень много всего. Можно начать с того, что на уровне общего (не)знания есть такое мнение, что весь этот страх и ужас черной смерти — в большей мере западная история. На Руси якобы такого не было, потому что люди знали и практиковали мытьё чаще чем раз в несколько месяцев (обычно к этой легенде еще как-то приплетаются все атрибуты бани, водка, русский дух и т. д.). Так вот, все это неправда: болели очень много, вымирали целые города. Я догадывалась, что это так, но вот только из общего курса истории это почему-то не запомнилось: наверное, потому что там этого не было. Возникает вопрос: почему?
А так, мой личный топ сюжетов: языческий обряд опахивания; как евреи с помощью кладбищенской свадьбы от Одессы грипп отгоняли; звезды-кровопийцы и адренохром.
А.К.: Моим открытием стала тема церкви и мифов. И не столько даже 14-й век поражает своим абсурдом, сколько 21-й. Печать антихриста — любимейший миф.
— Не могу не упомянуть роль русской церкви в чумных и холерных эпидемиях. Псков, 14 век: Архиепископ Василий «спасает» город крестным ходом. Москва, 18 век: в храме на Варварке обнаружили чудодейственную икону Богоматери, «исцеляющую от мора». Россия, 2020 год: освещение городов иконами на вертолетах или на машинах. Не усугубляют ли качество общей осознанности такие православные «ширмы»?
Е.Г.: В сложные времена людям необходимо во что-то верить. И каждый полагается на что-то в меру своего мировоззрения и осознанности. А осознанность у тех же людей православной веры может быть разная. Побежит ли православный и здравомыслящий человек вместе с огромной толпой в храм в разгар эпидемии? Вряд ли. В том и дело. Я не решусь назвать что-то «ширмой», даже если я сама в это не верю (храню верность постмодерну!). Самое главное, чтобы люди соблюдали общие меры безопасности (если только они им известны, потому что в четырнадцатом веке никто не знал, что делать).
А.К.: Перекладывать ответственность за осознанность и здравомыслие с человека на православную церковь — возвращаться вновь в средневековье. Вера в высшую силу нужна человеку в трудные времена. Это своеобразный способ переживания.
Вера — та самая поведенческая схема, которая повторяется, когда мы движемся по спирали истории. Но она не противоречит медицине, ношению масок и социальной дистанции. Если мы верим в одно — это не значит, что мы отрицаем другое.
А.К.: История от себя: пару недель назад при каких-то невероятных обстоятельствах я оказалась в Покровском женском монастыре на Таганке. Чтобы зайти в храм или подойти к иконе святой Матроны, нужно отстоять очередь. Люди стоят по 2-2,5 часа, соблюдая все меры предосторожности. Дисциплина контролируется. Дистанция — 1, 5 метра, маски, перчатки. Все служители храма в средствах индивидуальной защиты. Никакого безумия, никто не припадает с поцелуями к святым мощам. Так что всё-таки рассадник «вирусов и демонов» не православные «ширмы», а наше сознание.
— В книге косвенно поднимается проблема fake news — бича современного информационного пространства. Можно ли говорить, что это эволюционная ступень пропаганды? Или всё же дело в людях, их попытках мифологизировать непонятное?
Е.Г.: На мой взгляд, fake news — феномен очень интересный и сложный, и его природу нельзя обнаружить только в каком-то одном корне. Скорее всего, имеет место и то, и другое. Проще ответить на вопрос, почему люди верят в какие-то совсем уж шокирующие common sense (здравый смысл — Прим. ред.) высказывания. Да, потому что с объяснением (любым!) всегда проще и спокойнее, чем без него.
— Выходит странно. Информационное поле стало гораздо шире, появились альтернативы, но люди все равно создают мифы. Получается, они просто трансформировались в заказные тексты, желтую прессу и глупые рассылки по WhatsApp?
Е.Г.: Информационное поле стало шире, стало доступно больше разнообразных материалов, но это не значит, что человеческая способность фильтровать информацию как-то возросла. К тому же, автором теперь может быть не только журналист, писатель или исследователь, а буквально кто угодно. Сложно сказать, стало ли от этого коллективное сознание более «омраченным», стало ли больше хаоса (но точно не меньше!).
Люди всегда создавали мифы, и будут продолжать это делать. В контексте этого вопроса и нашего разговора в целом, «миф» — это что-то такое, что противостоит подлинной реальности, иначе говоря, мнение (или набор мнений), которые противостоят истине. На протяжении истории всегда было так: на протяжении каждого периода одна парадигма была центральной и доминирующей, и были всякие другие, маргинальные, «бредовые». Почему они возникали? Хороший вопрос. Должно быть, потому что ответы и объяснения, подготовленные властью, по каким-то причинам не удовлетворяли людей. Или потому, что доверие к «центру» было утрачено. В конце концов, всегда были просто сумасшедшие (но, как вы понимаете, со словом «сумасшедший» все как раз не просто: надо всегда думать с чьей точки зрения они сумасшедшие).
— Интересно, что все описанные в кнге эпидемии сопровождались поисками внешнего врага. Получается, что появление совершенно любого угрожающего человечеству вируса неизбежно заканчивается обвинениями на уровне стран?
Е.Г.: Часто так и было. Но «внешним» врагом не всегда объявлялись другие страны или иностранцы. Людям нужно было идентифицировать что за вражеская сила причиняет им беды. Обнаружить — это уже почти что обезвредить, логика примерно такая.
А таким врагом в сознании мог выступать практически кто угодно: упырь, Моровая Корова, Билл Гейтс, Америка и т. д.
— В книге также поднимается огромная проблема замалчивания. В главе «Красный джин из советской лампы» про эпидемию гриппа 1977-го написано следующее: «В СССР подробности бедствия замалчивали». Как вы считаете, для нашей страны эта проблема еще актуальна?
Е.Г.: Однозначно, да. По крайней мере потому, что люди говорят об этом на протяжении всего периода пандемии. Мнения о том, что реальные цифры пострадавших от коронавируса в России замалчиваются, можно найти и в иностранных СМИ.
А.К.: Тут, наверное, можно добавить, что замалчивание выходит за рамки темы эпидемий. Это в принципе древнейшая проблема, возникшая вместе с появлением власти. И ее феномен в том, что актуальности своей она не теряет.
— В «Вирусах и Демонах» идет речь о бессмертных категориях трёх типов мифов: вирус — божественная кара, очеловечивание вируса и наделение его антропоморфными чертами, вражеские происки. Как вы думаете, что из этого ближе остального к актуальному человеческому восприятию?
Е.Г.: Так как время мифологического и религиозного сознания прошло (понятно, что где-то эти типы сохранились, но мы пытаемся говорить о человечестве в общем), то, пожалуй, наиболее актуальный способ придумывать объяснения непонятному на данный момент — списывать все на вражеские происки.
И еще, хотелось бы сделать небольшое уточнение, три категории мифов, которые вы назвали — это не жёсткая классификация, где три категории являются взаимоисключающими. Это скорее наша попытка выстроить ассоциативные связи, метанарративные линии.
— В разделе про СПИД приведены слова министра здравоохранения РСФСР Николая Трибулина. В новостной программе «Время» (1986 год) он говорит: «В Америке СПИД бушует с 1981 года, это западная болезнь. У нас нет базы для распространения этой инфекции, так как в России нет наркомании и проституции». Сложно поверить, что этим словам чуть больше 30 лет, потому что сегодня в нашей стране бушует эпидемия ВИЧ. Как вы считаете, живо ли это мнение — о «западной болезни»?
Е.Г.: Где-то это мнение определённо живо. Например, в каких-нибудь деревнях, где жители до сих пор объясняют странное поведение соседок вмешательством Икотки.
Но всё-таки сетевое и прочее просвещение делает свое дело, и сейчас предрассудков насчет ВИЧ и СПИД становится все меньше и меньше.
— Что дальше? Планируете ли как-то расширить серию освещением мифов, которыми обросли другие явления?
Е.Г.: Пока что не планируем. Думаю, что «Вирусы и Демоны» останется в своем роде уникальным проектом.
А.К.: Но! У книги есть расширение в виде «Китайской стены» — своеобразного забора, на котором каждый может написать свой миф (придуманный или услышанный). Мы планируем делиться собранными историями в социальных сетях, напоминая, что вирусы и демоны до сих пор среди нас.
Книга доступна на Ридеро и в других интернет-магазинах.
А на сайте можно ознакомиться со всеми элементами мифо-эпидемической реальности: с помощью теста узнать, какая вы пандемия, переключиться на демонический инстаграм, перейти на мультимедийную платформу mmbook, где можно найти любопытные параллели внутри мифов, а также оставить на «Китайской стене» свою единицу бреда, любой миф или слух, которым вам хочется поделиться.
Татьяна Сибирцева
